Музей для завода

Одним из самых ярких явлений в культурной и научной жизни Нерчинского Завода были музеи. Предпосылки к появлению первого музея сложились здесь в первой половине XVIII в., когда забайкальские рудознатцы собирали минералы и древности для Академии наук и царских дворцов. Берг-коллегия и Академия наук присылали инструкции, где содержались рекомендации по сбору и хранению естественнонаучных коллекций. К таким документам относится «Краткое наставление для охотников до натуральной истории», присланное в Канцелярию Нерчинского горного начальства в 1761 г. [ГАЗК, ф. 31, оп. 1, д. 32, л. 5]. Немало интересных образцов горных пород и минералов поступало в химическую лабораторию завода. Каждый из них, как правило, сопровождала пояснительная записка с указанием, откуда он доставлен. Так постепенно формировалась минералогическая коллекция. Возможно, какая-то ее часть послужила основой для небольшого геологического собрания, сформированного в Канцелярии Нерчинского горного начальства при командире заводов В.И. Суворове. Оно состояло из образцов руд Новозерентуйского, Старозерентуйского, Благодатского, Воздвиженского, Новомонастырского, Кадаинского, Букатуйского рудников, а также костей и зубов доисторических животных [Там же, д. 59, л. 11, 12]. В 1773 г. Екатерина II повелела открыть в Петербурге Горное училище, которое имело целью подготовку высококвалифицированных специалистов для предприятий горнозаводской отрасли. В этом учреждении был создан минеральный кабинет – учебный музей, куда поступали минералы, образцы горных пород, модели механизмов с разных уголков страны, в том числе из Нерчинского Завода. Этот факт дал мощнейший импульс для формирования аналогичного заведения в самом Нерчинском Заводе. Преподавателям горнозаводской школы, усовершенствованной В.И. Суворовым, музейные экспонаты нужны были как средство наглядности на занятиях, а рудознатцам требовались хорошо систематизированные коллекции для того, чтобы изучать природные богатства края, приумножать прибыль. Необходимость и важность создания местного музея осознавал начальник Нерчинских заводов Егор Егорович Барбот де Марни. Еще до назначения на эту должность в докладе, представленном Нерчинской горной экспедиции в 1797 г., он предложил «с началом предстоящего лета послать известных знающих людей к собранию пород агатовых, сердоликовых, халцедоновых, ониксовых и сардониковых, и что ими добыто будет хранить в руках надежного человека, пока здесь возможность откроется их обрабатывать и достойные пересылки высочайшему кабинету доставлять, а не менее того собирать для заводского минерального кабинета» [Там же, д. 258, л. 3 об.]. Таким образом, Е.Е. Барбот де Марни планировал не только добывать ювелирное сырье, но и создать специальное учреждение для хранения минералов. Эту идею ему удалось реализовать летом 1788 г. Нерчинская горная экспедиция получила от него предложение: «Господину маркшейдеру Рычкову поручил я собрание и устроение минерального здесь казенного кабинета, на что ему и предписание от меня дано экспедиции благоволить, ему приказать вручить уже собранное количество ископаемых и дать за шнуром и печатью для каталога сего кабинета книгу: а как экспедиция имеет некоторое собрание книг, могущих служить основанию библиотеки, то и оные ему при описи отдать» [Там же, д. 262, л. 148]. Из приведенного документа следует, что кабинет создавался для сбора, хранения и учета минералогических коллекций, то есть был первым настоящим музеем Забайкалья! О его первых экспонатах информации крайне мало. Основой коллекции послужили ранее собранные минералы, но об их количестве ничего не известно. О новых поступлениях в кабинет можно судить по материалам деловой переписки. Так, в сентябре 1788 г. унтершихтмейстер Петр Киргизов, вернувшийся с Адун-Челона (Шерловой горы), отрапортовал: «добытые ширловые и других пород щетки и аквамаринные камни мною привезены и зданы в казенной кабинет господину маркшейдеру Рычкову» [Там же, д. 275, л. 67]. Маркшейдер Яков Алексеевич Рычков, назначенный заведующим кабинетом, впоследствии возглавил Нерчинские заводы. Назначение на должность заведующего музеем характеризует его как нельзя лучше: составление описей, каталогов можно было доверить только высокообразованному, хорошо разбиравшемуся в минералах, ответственному специалисту. В 1789 г. Е.Е. Барбот де Марни приказал заводскому смотрителю Семену Резанову съездить к верховьям Витима, который тогда был плохо изучен, для сбора новых экспонатов. Требовалось «полосатых камней, которых сколько возможно большие и чистые куски старатся добывать, не менее того в россыпи той реки приложить труд сыскать хорошие куски окаменелого дерева». При этом выбирать самые крупные, то есть наиболее подходящие для показа образцы окаменевших деревьев: «чем более, тем лутче, лишь бы сучки и тому подобные признаки, что оно дерево было, существовали... Великость кусков не должна тебя устрашить, – напутствовал он, – потому что находящемуся в Читинском остроге сержанту Суханову на своз их тебе денги приказано дать» [Там же, д. 125, л. 248]. Задание Резанов выполнил, и найденные им окаменелости вскоре украсили музей. Собирать коллекцию минералов помогал знаменитый естествоиспытатель Эрик (Кирилл) Густавович Лаксман. Об этом сохранилось письменное свидетельство: «Милостивый государь мой Кирило Густавович! Заводя в Нерчинском Заводе казенной кабинет ископаемых, имел я чувствительное удовольствие видеть его обогащенным вашими присылками украшавшими лучшие наши обретении. Желание ваше быть здесь служащим, полезным ободрило меня послать в Иркутск двух горосечцов с сею покорною к вам просьбою, чтоб вы их наставили к добыче разных дикокаменных пород и всего того, что может уполнить здешнее казенное собрание. Сии отправляющиеся суть Никифор Ушаков, Иван Торболов... 21 апреля 1793 г.» [Там же, д. 271, л. 549]. Подписи под небрежно написанным, неразборчивым текстом нет. Вопрос об авторстве помог прояснить рапорт Е.Е. Барботу де Марни главнокомандующего рудниками Колегова: «По повелению вашего высокоблагородия к приисканию камней способных двух рудокопщиков с предписанными инструментами я назначил Никифора Ушакова и Ивана Торболова.» [Там же, л. 548]. Вслед за ними начальник заводов командировал к Лаксману трех рядовых Нерчинского горного батальона. Экспедиция вернулась в 1796 г. Тот год оказался для Е.Е. Барбота де Марни последним. После его смерти фонды музея пополнялись крайне редко. Известно, что в музейной библиотеке с начала XIX в. стояла плита с надписью на монгольском языке. Бурятские ламы, помогавшие любознательным чиновникам перевести высеченный на граните текст, смогли прочитать только одно имя – Чингисхан. Плиту назвали Чингисовым камнем. Кабинет Его Императорского Величества счел нужным забрать его в 1830 г. – так музей потерял один из самых ценных экспонатов. Подобным образом из Нерчинского Завода было вывезено множество минералов и предметов старины. К середине 1830-х гг. музей был почти разграблен и представлял собою собрание разрозненных экспонатов, не имевших инвентарных номеров и пояснительных табличек. Начальник Штаба Корпуса горных инженеров К.В. Чевкин, узнав о столь плачевном состоянии минерального кабинета, потребовал от начальника Нерчинских заводов С.П. Татаринова немедленно представить подробную опись всех минералов и окаменелостей, находившихся в фондах Главного управления Нерчинского горного округа. Для этого Штаб корпуса присылал в Нерчинский Завод инструкции по сбору и оформлению коллекций, составлению описей. Заводское руководство распорядилось изготовить для хранения коллекций специальную мебель, которая представляла собой шкафы, разделенные на части. В левой половине таких шкафов располагались горные породы или окаменелости, в правой – образцы сырых и обогащенных руд с обозначением содержания и образа обогащения, породы, сопутствующие рудам, кристаллы, всевозможные натеки. В нижнем отделении хранились запасные коллекции, планы рудников, географические карты [Там же, д. 923, л. 34, 35 об.]. В конце 1830-х – начале 1840-х гг. в минеральном кабинете, или «Музеуме Нерчинских заводов», как его иногда называли, существовало три отдела. Первый был представлен подарками из музея Горного института, второй состоял из местных минералов, третий – из образцов горных пород, собранных в разных местах округа. Кроме того, тут экспонировались модели механизмов, применявшихся в горном деле. В то же время в столице Нерчинского горного округа действовал еще один музей. Он был создан по инициативе начальника заводов Тимофея Степановича Бурнашева при Нерчинском горном училище в 1823 г. Т.С. Бурнашев следил за тем, чтобы музей постоянно пополнялся коллекциями российских минералов, в том числе и местных. Известный краевед Евгений Дмитриевич Петряев считал, что учебный музей при училище назывался кабинетом натуральной истории. По его данным, здесь хранились гербарии, чучела птиц, археологические и энтомологические находки, а также телескоп, микроскоп, камера-обскура, «волшебный» фонарь [Петряев, 1954, с. 207]. В качестве создателей музея краевед упоминает декабристов, ветеринарного врача П.А. Веслополова, начальника лаборатории Г.Б. Пранга. Главную роль в создании музея краевед отводит поэту и преподавателю горного училища Ф.И. Бальдауфу. Ссылаясь на документы 31-го фонда Государственного архива Забайкальского края, Петряев утверждал, что Бальдауф изучал разрушенные древнемонгольские гг. Кондуй и Хирхиру, после чего рисунки и чертежи руин передал в созданный им «натуральный кабинет» при Горном училище [Там же, с. 130]. В делах указанного фонда пока не удалось найти рисунки с автографами поэта. В ходе поисков выявлены только изображения гранитных украшений из Кондуя, нарисованные сослуживцем Бальдауфа Андреем Таскиным [ГАЗК, ф. 31, оп. 1, д. 3774, л. 1056]. Участие поэта в пополнении музея пока также не подтверждено документально. Следовательно, создателем кабинета все-таки следует считать не Ф.И. Бальдауфа, а Т.С. Бурнашева. Заметный вклад в развитие музейного дела в Нерчинском Заводе внес известный ученый и горный инженер Юлий Иванович Эйхвальд, прибывший сюда в мае 1849 г. после окончания Института Корпуса горных инженеров. Вряд ли кто мог тогда предположить, что начинающий службу 22-летний инженер через 19 лет станет руководить добычей серебра и выплавкой золота, преподавать горное и маркшейдерское искусства в Петербурге, общаться с известнейшими людьми страны. Его блистательная карьера началась с обычной работы – исполнения поручений по технической части. Потом последовали назначение на должность смотрителя Богачинского золотого промысла и перевод в Усть-Кару в качестве помощника управляющего. В 1852 г. его включили в состав комиссии А.Д. Озерского. В начале 1854 г. Ю.И. Эйхвальд был командирован за границу для изучения горного производства. Командировка длилась два года. Кабинет ЕИВ рассчитывал, что опыт других стран в освоении недр будет применен в Сибири. Вернувшись на родину, исследователь получил указание вновь отправиться на службу в Нерчинские заводы. Летом 1857 г. ученый подробно изучил заброшенные серебросвинцовые рудники Соединенной, Кадаинской, Кличкинской, Алгачинской и Акатуевской дистанций. Им был написан проект по возобновлению добычи полиметаллических руд. Во время разъездов по округу он собрал небольшую минералогическую коллекцию, которую отдал начальнику заводов О.А. Дейхману [Там же, д. 2724, л. 56]. Известен документ, где содержится его просьба разрешить изучение фондов минералогической коллекции Нерчинского окружного училища [Там же, л. 63, 64]. Эйхвальду выразили благодарность и предоставили все минералы, находившиеся в училище. С 1857 по 1860 гг. он наряду с выполнением обязанностей чиновника особых поручений при генерал-губернаторе, помощника, а затем и начальника Александровского завода активно собирал руды, заводские продукты, редкие камни для Кабинета Пермских заводов, Парижской консерватории, Горного института, Иркутского и Барнаульского музеев. Юлий Иванович отправил в Московский университет коллекцию руд с описаниями Алгачинского, Кличкинского и Кадаинского рудников. Взамен присылаемых коллекций просил образцы, которых не хватало в Нерчинско-Заводском музее: из Ганноверского музея – окаменелости юрской и меловой формаций, из Иркутска – лазоревый камень и байкалит. Ожидания, как правило, оправдывались, в чем можно легко убедиться, листая книгу записи поступлений в минералогический музей Нерчинского Завода. В 1863 г. Эйхвальд назначен начальником Нерчинских заводов. Его деятельность на этом посту, по мнению генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Корсакова, «принесла немалую пользу Кабинету как в отношении серебросвинцового производства, так и в особенности по добыче золота» [Гришаев, 1999, с. 215]. Однако преуспевающий руководитель не забывал своего увлечения минералогией, помогал великой княгине Ольге Николаевне и Кабинету составлять коллекцию русских минералов «и при том преимущественно в тех видах, которые собственно русским месторождениям свойственны» [ГАЗК, ф. 31, оп. 1, д. 2945, л. 1110]. Последователем Эйхвальда можно считать начальника Нерчинских заводов Михаила Павловича Герасимова. В 1874 г. барон Платон Александрович Фредерикс просил Сибирский отдел Русского географического общества оказать ему содействие, прислав аметисты, аквамарины, турмалины, топазы, ониксы, халцедоны, яшму. Особенно барон желал получить самые лучшие образцы серебросвинцовых, медных, оловянных, ртутных руд и каменного угля. М.П. Герасимов распорядился собирать коллекции «как для Сибирского отдела, так и для пополнения местного собрания» [Там же, д. 3212, л. 137, 138]. В 1876 г. он обратился к офицерам, служившим на золотых промыслах, с просьбой оказать помощь в оформлении коллекций руд, пород, золотосодержащих песков и минералов. Для желающих заниматься этим полезным делом была напечатана особая инструкция. В ней четко проводилась мысль о том, что главной целью коллекционирования должен быть наглядный показ «геологического характера Даурии» [Там же, д. 3774, л. 786]. К каждому экспонату М.П. Герасимов рекомендовал прилагать карту, чертеж и краткое описание места находки. Так заводские минеральные собрания становились сокровищницами геологических знаний. Здесь можно было найти всю необходимую информацию о рудниках, золотых промыслах, посмотреть образцы руд, пород, минералов, найденные местными рудознатцами. В 1902 г. Главное управление Нерчинского горного округа было переведено в Читу. Туда же перевезли музей. В Чите он стал основой геологической коллекции Главного управления Нерчинского округа. Изучение описей начала века дает возможность прийти к заключению, что это собрание состояло из нескольких частей: старые коллекции, коллекции, собранные после организации геологического кабинета, систематическое минералогическое собрание, палеонтологические коллекции и коллекции заграничных образцов. Горные служащие, следившие за сохранностью экспозиций, с особым трепетом относились к экспонатам, привезенным из старого Нерчинско-Заводского музея и представлявшим собой уже историческую ценность. Их было запрещено отдавать в другие музеи, дарить или продавать частным лицам. Каталог геологического собрания обновлялся каждые 10 лет и для удобства был разделен на 4 части: приходную, справочную, каталог ценных экспонатов и научный каталог [Там же, д. 4124, л. 1, 2]. Управление округа по сложившейся традиции снабжало коллекциями учебные заведения страны. В начале XX в. забайкальские минералы приобрели Политехнический, Женский педагогический институты в Петербурге, Екатеринославское высшее горное, Читинское ремесленное училище. Часть геологического собрания побывала на Хабаровской выставке 1913 г. Коллекции, принадлежавшие Управлению, регулярно пополнялись до 1917 г. В период революции и Гражданской войны уникальные экспонаты первого в Сибири минералогического музея были утеряны. Лит.: Петряев Е.Д. Исследователи и литераторы старого Забайкалья: Очерки из истории культуры края. – Чита: Чит. кн. изд-во, 1954. – 260 с.; Гришаев В.Ф. Алтайские горные инженеры. – Барнаул: День, 1999. – 255 с. Нерчинский Завод / гл. ред. К.К. Ильковский. – Чита: ЗабГУ, 2015. – С. 158–163.