Понятия - Альбомная серия - Сретенск - Советский Сретенск до войны

В первые советские годы Сретенск выдвинулся на лидирующие позиции в той части Забайкальского региона, которая ранее называлась Нерчинским уездом. В 1926 г. он стал центром района и Сретенского округа в составе восьми районов, включая Нерчинск и Нерчинский район. Эти административные изменения имели исторические корни. В 1851 г. была образована Забайкальская область, а Чита стала ее областным центром. Под влиянием этих преобразований Сретенск оказался в полосе процессов, связанных с присоединением Приамурья и наступлением промышленного переворота. 

Чита и Сретенск в этих условиях оказались в одной исторической связке: Чита являлась транзитным перевалочным пунктом на Амур, а Сретенск – речной гаванью на этом транзитном пути. Уже через три года после первого сплава забайкальских казаков по Амуру, осуществленного в 1854 г., здесь ходило 15 казенных пароходов [Белявский, 2010б, с. 467]. Но развитие Сретенска вплоть до конца XIX в. происходило медленно. Численность его населения была незначительной, в 1897 г. она составила 1710 человек [Там же, с. 117].

Железнодорожное строительство стало вторым крупным толчком в развитии Сретенска, обусловившим ускоренное развитие пароходства и закладку первой верфи в Кокуе. В 1911 г. численность населения Сретенска возросла до 5724 человека [Там же]. В 1902 г. в Кокуе проживал 561 человек, имелись училище, пароходная пристань, судостроительная верфь, динамитный и пороховой склады [Калугина, 2006а, с. 101].

Революции и Гражданская война в Забайкалье временно прервали рост экономического развития Сретенска. Но борьба за власть впервые выявила и его военно-политическое значение. Кульминационным моментом военных действий в 1920 г. между партизанским Восточно-Забайкальским фронтом и Г.М. Семеновым с японцами стала борьба за Сретенск. Овладение партизанами городом означало бы серьезный подрыв контроля Нерчинска над железной дорогой. Несмотря на ожесточенные бои, взять Сретенск партизанам не удалось, они сами оказались в тяжелом положении. Оно изменилось в связи с образованием ДВР, оказавшейся самым оптимальным вариантом вхождения, хотя и с временной отсрочкой, Дальнего Востока и Забайкалья в состав Советской России. Японцы, зажатые Народно-революционной армией ДВР с запада и Амурским партизанским фронтом с востока, в июле 1920 г. подписали Гонготское и Алеурское соглашения об эвакуации. После ухода 7 августа японских войск, а затем белогвардейцев из Нерчинска и вступления 20 августа в город частей 2-й Приамурской дивизии Нерчинск стал военно-политическим центром Восточного Забайкалья и выполнял эту роль вплоть до освобождения Читы. Восточно-Забайкальский съезд трудящихся, созванный 15 сентября в Нерчинске, признал Правительство ДВР и избрал исполнительный орган власти – Восточно-Забайкальский областной Народно-революционный комитет [Клер, 1970, с. 13; Мерцалов, Кириллов, 2013, с. 182, 184]. Освобождение Сретенска от японцев произошло еще раньше – 5 августа. 13 августа общее собрание горожан Сретенска постановило: «Признать Дальневосточную республику» [Чапыгин, 1991, с. 19]. В период ДВР, когда была образована Забайкальская губерния, Сретенск стал центром одноименного уезда (1 марта 1922 г.) в составе 11 волостей: Сретенской, Копунской, Шелопугинской, Жидкинской, Курлычинской, Усть-Наринзорской, Ломовской, Ботовской, Усть-Карийской, Шилкинско-Заводской и Куларской [Сокол-Номоконов, Черенщиков, 2010, с. 27].

Новая власть столкнулась с острым дефицитом подготовленных кадров. В августе 1920 г. политотдел Каратаевской партизанской дивизии направил около 100 партизан, бывших семинаристов Сретенской, Нерчинско-Заводской и Александрово-Заводской учительских семинарий, на завершение учебы в Сретенске. По случаю встречи партизан-семинаристов с городскими семинаристами 16 и 17 августа прошли митинги. Это были митинги победителей в Гражданской войне. Под лозунгом «Долой попов и мракобесов!» требовали изгнания отца Серафима и других духовных лиц, преподававших в Сретенской семинарии. В речах звучала решимость защищать завоевания революции и мечта о счастливой жизни «без эксплуататоров и тунеядцев». Струнный оркестр семинаристов исполнял революционные песни [Кривокорытов, 2010, с. 309].

Большинство партизан-семинаристов (около 70 человек), получив в феврале 1921 г. аттестаты со справками об окончании годичной или 4-годичной программы обучения в семинарии, выехали либо обратно в политотделы воинских частей, либо в распоряжение местных УОНО (уездных отделов народного образования) [Там же, с. 321–322]. Семинаристы 3-го и 4-го классов первого выпуска были в ведении штаба Сретенской ВЧК при УОНО и на общественных началах привлекались к управленческой работе. В. Федорова стала секретарем УОНО, С. Игнатова – инструктором по работе с детьми, А. Князева ведала библиотеками, Л. Попов и Ф. Старицын возглавили антирелигиозную работу, А. Шубин и В. Доронин возглавили штабы ВЧК, Н. Аникиев и В. Медвикус – культурно-массовую работу, П. Кривокорытов, А. Белозеров и В. Шеломенцев исполняли должности инструкторов по внешкольной работе [Шишимарина, 2010, с. 273].

Многие из них в это время были комсомольцами и стояли у истоков комсомольской организации Сретенска. Еще в годы семеновского режима городские семинаристы, сочувствовавшие партизанам, организовали кружок, в котором изучали революционную литературу. На митинге 17 августа 1920 г. после выступлений членов политотдела ди¬визии С. Бояркина, С. Тарасова и члена уездного комитета РКП(б) А. И. Федяшева решили считать всех семинаристов членами комсомола. Оформление членства в комсомол и партию произошло на следующий день [Кривокорытов, 2010, с. 310, 311].

В период ДВР были проведены крупные преобразования. Конституцией республики предусматривалась отмена сословного деления общества, ликвидировалось казачество. Крупные казачьи населенные пункты, такие как казачий поселок Ломы, станицы с момента образования ЗКВ в 1851 г., утрачивали станичный статус [Там же, с. 195].

По Конституции ДВР допускалась частная собственность, но имущество предпринимателей, бежавших с белыми за границу, становилось государственным. Еще в годы Первой мировой войны предприниматели имели большие экономические возможности. Владея доходными домами и другими жилыми площадями, они разместили в Сретенске более 2 тыс. австро-венгерских военнопленных [Чащин, 2010, с. 125]. В период революции и Гражданской войны они многого лишились, в хозяйстве Сретенска появился квартирный фонд (в 1923 г. насчитывалось 1290 квартир).

В период существования ДВР политическая ситуация в Сретенском уезде оставалась напряженной из-за частых нападений белогвардейских групп атаманов Деревцова, Пестерева, Шадрина, Богатырева. В помощь регулярным частям Народно-революционной армии ДВР создавались местные части особого назначения (ЧОН). Вторая отдельная Сретенская рота дислоцировалась в шести селах и состояла из четырех взводов. В их составе были, как правило, коммунисты, комсомольцы и активисты из бывших партизан. В Малом Тонтое находились 3-й и 4-й взводы, в которые входили также комсомольцы и коммунисты из Верхней Куренги, Большого Тонтоя, из Деревцова. Всего в этих взводах насчитывалось 34 комсомольца и 3 коммуниста. Бойцы были вооружены, имели коней. В Копуни и Шелопугино были отдельные взводы [Кривокорытов, 2010, с. 342]. Вторую отдельную Сретенскую роту возглавляли Григорий Пыхалов и коммунист-партизан Петр Никитович Кутузов.

Следует учитывать, что в 1920 и начале 1921 г., как пишет П. Т. Кривокорытов в своих воспоминаниях, «не существовало запрета выезда за границу и въезда в Забайкальскую область… Редкая пограничная охрана… установилась в 1922–1924 гг.» [Там же, с. 318]. Поэтому объединявшиеся белогвардейские группы пополнялись новобранцами из Маньчжурии. С ноября 1923 по январь 1924 г. в районе Сретенска действовал отряд Шадрина в несколько сотен белогвардейцев, который был полностью разбит 27-м кавалерийским полком К.К. Рокоссовского [Чапыгин, 1991, с. 20]. Однако и в 1924 г. опасность встречи с бандами оставалась, поэтому учителя продолжали приезжать из своих сел на совещания по проблемам образования с оружием [Кривокорытов, 2010, с. 343].

Церковь в соответствии с принятой Конституцией отделили от школы. Это вполне ясно прослеживается на примере Сретенской учительской семинарии, которая была создана в сентябре 1917 г. Состав ее учащихся был пестрым: выпускники Сретенского высшего начального училища, поступившие в семинарию в 1917–1918 гг., выпускники гимназий, а также партизаны-семинаристы. Около полугода в семинарии учебный процесс велся без существенных изменений, хотя и под контролем заведующего УОНО Я.С. Попова, который был одновременно вторым, «политическим», директором семинарии. В начале февраля 1921 г. на заседании совета учительской семинарии, несмотря на сопротивление отца Серафима и других преподавателей, из дисциплин, по которым проводилась аттестация выпускников, были исключены Закон Божий и теология. Это решение отражало не только политику власти, но и полное падение авторитета церкви среди учащихся. 17 октября 1921 г. учительская семинария была преобразована в педагогические курсы сначала с 3-летним, затем 4-летним сроком обучения [Судаков, Шишимарина, 2010, с. 246; Кривокорытов, 2010, с. 301]. Судьба тех, кто преподавал Закон Божий и теологию, была незавидной. Отец Василий в 1921 г. расстригся, отцы Иоанн и Серафим бежали из Сретенска, отец Павел спился [Кривокорытов, 2010, с. 302].

Жители Сретенска приняли участие в Неделе помощи голодающим Поволжья, собрав 1500 р. серебром. Ученики школ отказывались от завтрака в пользу нуждающихся, обходя дома, собирали хлеб, сушили его на сухари и отправляли в Сретенский комитет помощи голодающим Поволжья. Семьи города и сретенских сел приняли на «прокорм» 1300 детей из Поволжья [Чапыгин, 1991, с. 20].

После первых политических и экономических преобразований жизнь постепенно налаживалась. Проводились субботники, в Сретенске восстанавливалась деятельность железнодорожного транспорта, в Муравьевском затоне разворачивался ремонт речных судов, с 1923 г. стала работать паровая мельница. Появились ростки нового развития. В период ДВР был создан областной Совет трудовых сельскохозяйственных коммун. По его инициативе в Сретенске организовали коммуну «Юный пахарь». В 1922 г. в с. Верхние Куларки создали первое машинное товарищество, которое объединило 15 семей [Там же, с. 21].

После самоупразднения ДВР в ноябре 1922 г. начался переходный период, в который была проведена подготовка к выборам советских органов власти. Ее осуществляли ревкомы всех уровней – Дальневосточной области, Забайкальской губернии, уездов и волостей. В 1923 г. в Забайкалье были проведены многоступенчатые выборы: в мае – июне в сельские, в июне – июле в волостные, уездные и губернский Советы. В результате них в Сретенске были сформированы уездный и волостной Советы. Для создания городского Совета численность жителей Сретенска была меньше нормы – 10 тыс. человек [Перфильева, 2009, с. 49]. Высшим органом государственной власти на территории Забайкальской губернии стал губернский Совет.

О Сретенске 1920-х гг. можно судить по итогам переписи 1923 г., которая была проведена в волости и городе под руководством А.К. Белявского. Он, заручившись поддержкой волостного комитета, организовал проведение переписи населения. Сретенск с заводами, затоном и железнодорожным поселком был разбит на 36 участков с назначением на каждый двух курсантов из 2, 3 и 4-го классов. Предварительно было выпущено воззвание к горожанам, в котором излагались цели переписи и обращение поддержать это важное мероприятие. Перепись была успешно проведена 23 апреля 1923 г., а через три года А. К. Белявский опубликовал статью с анализом итогов переписи в «Медико-санитарном сборнике», изданном Сретенским окрисполкомом [Белявский, 2010а, с. 117, 121].

Сретенск состоял в то время из двух частей – железнодорожного поселка и самого города. В поселке насчитывалось 129 жилых домов с 794 жителями, в Сретенске – 937 домов, в которых проживало 5324 человека. Общее количество зданий – 1116, из них 30 каменных; подавляющее большинство зданий – 1-этажные постройки, 2-этажных домов – 51, 3-этажных – 1; больше половины домов имели железную кровлю. В городе использовалось электрическое освещение. У Белявского данные о распространении электрического освещения приводятся по квартирному фонду: из 1290 квартир 93,4 % имели электрическое и керосиновое освещение, при этом преобладало электрическое (661 квартира). Остальные квартиры освещались свечами и даже лучинами [Там же, с. 118, 121].

На основе данных А. К. Белявского о роде занятий городского населения (2724 человека) можно судить о социальном составе горожан в 1923 г.: 1154 человек были заняты на домохозяйстве, 688 были рабочими, 372 служащими, 93 человека относились к интеллигенции, насчитывалось 168 предпринимателей, 174 земледельца, 6 священников, иных – 69 [Там же, с. 121]. Среди других видов занятий преобладало ведение домашнего хозяйства, где были заняты 1095 женщин и 59 мужчин. Для женщин это было основным полем деятельности. Кроме этого, они работали в качестве прислуги, в школьном образовании и швейном деле. В остальных сферах деятельности преобладали мужчины.

Социальная структура городского общества отражает его переходность. Хотя предпринимательство сохранялось, его социальный статус после революций и Гражданской войны был сильно подорван. В его сфере влияния находились прислуга, приказчики.

Социальный статус рабочих был сильно поднят, хотя их состав отличался большой неоднородностью. Связанных с промышленной техникой (машинисты и слесаря) было немного – 45 человек. Значительную группу представляли рабочие традиционных профессий: столяры, плотники, кузнецы, печники, сапожники, грузчики и т. д. (203 человека). Но эти профессии исторически были связаны с ремесленным и кустарным производством. Достаточно крупного производства в Сретенске, кроме хозяйства железнодорожной станции, не было. Самой многочисленной группой рабочих являлись чернорабочие и поденные (440 человек).

Слой интеллигенции, в который входили учителя, врачи, фельдшеры, фармацевты, техники, был небольшой. Кроме учителей другие профессии были крайне немногочисленны. Техников насчитывалось шесть человек. Учителя и врачи в то время представляли наиболее активную часть интеллигенции.

В социальной и хозяйственной структуре города заметную роль играли земледельцы. В хозяйствах крестьянствующих горожан числилось 582 головы лошадей (и 55 жеребенка), 750 – КРС (и 365 телят), 437 – мелкого рогатого скота. Распахивалось 484,5 десятины земли, засевалось – 294,5 [Там же].

Однако доминирующее значение среди социальных групп имели служащие и в первую очередь работники, находящиеся на советской государственной и общественной службе (269 человек). Они задавали направление общественно-политического и экономического развития города (района, округа).

Социально-экономические изменения накапливались медленно и к концу 1920-х гг. не достигли каких-либо четких, устойчивых проявлений. Высокой динамикой изменений отличалось система общественно-культурных ценностей. В 1926 г. П.Г. Лазебный, погибший спустя четыре года в период крестьянского восстания в Усть-Карийском районе, будучи в Чите, написал рассказ «На распутье», в котором вывел персонажи сретенской молодежи – ломовых извозчиков, здоровых, сильных, уверенных в себе и бесшабашных людей (впервые опубликован в газете «Советское Забайкалье» (1968, № 3–7)). Их образ жизни был традиционен – без размышлений, с соревнованием, кто больше выпьет, с устойчивым рефлексом без колебания взять все, что плохо лежит. В период революции главные герои закончили жизнь трагически: кто в тюрьме, кто от пули при разбое. Только Колька Матвиенко, однажды посетив вагон-читальню, стоявший в тупике железнодорожной станции, избежал этой участи. Посещение вагона-читальни для него стало переходом из мира стихийной игры молодых сил в мир осмысленного отношения к жизни. Этот рассказ ценен тем, что ни в каких документах по истории Сретенска невозможно уловить этого тонкого, но глубокого перехода от одних культурных ценностей к другим, лежащего в основе смены исторических эпох. В 1920-е гг. переход от традиционных устоев к новым проявился в росте комсомольских организаций и возникновении пионерского движения.

В начале 1926 г. в Сретенске возникла комсомольская организация крестьянской молодежи, в которой первоначально насчитывалось семь человек. Она выделилась из Земельного общества крестьян, созданного в 1925 г. У него же комсомольцы за топливо арендовали в Сретенске дом. Они под руководством секретаря Тимофея Горбунова проводили воскресники по заготовке дров и их распиловке. В доме организовали избу-читальню, в которой проводили собрания и занятия, разместили библиотеку, открыли кружки, ликбез, политшколы 1-й и 2-й ступеней. Кружком Осоавиахима руководил Иван Куликов, кружком безбожников и эсперантистов – Петр Клепиков. Кроме музыкального и хорового кружков комсомольцами Иваном Куликовым, Николаем Шадриным, Николаем Каверзиным был создан «шумовой» оркестр. Оркестр выступал не только в избе-читальне, но и клубе «Красный Октябрь», красных уголках различных учреждений. К концу 1927 г. в крестьянской ячейке насчитывалось уже около 50 комсомольцев, а через год – около 80 [МАСР, ф. 302, оп. 1, д. 3, л. 24, 25–26]. В 1920-е гг. возникает массовое детское движение – пионерское. В Сретенске для этого сложились вполне благоприятные обстоятельства. При Сретенских педагогических курсах была создана опытно-показательная школа, где в начальных классах работала Софья Владимировна Игнатова. Она стала инициатором пионерского движения в городе: «Я вступила в комсомол в 1922 г., весной. Летом 1923 г. мне было поручено создание детской коммунистической организации. Мне назначили место – бывшую «Теребиловку». Это была окраина города в сторону Затона. На месте, где сейчас хлебозавод, был пустырь. На огороженной территории для детплощадки стояли длинные деревянные столы с длинными скамейками (как на базаре). И торчали палочки недавно посаженных тополей. Даже травы не было. Детей пришло мало – всего 9 человек…

Детская организация носила название Детская коммунистическая организация им. Спартака. Более короткое название предложил нам в Москве наш читинский скульптор, учитель географии, активный участник создания детских площадок в Чите Жуков Иннокентий Николаевич. Он был вызван Н. К. Крупской в Москву. Там он и предложил назвать участников детских коммунистических групп пионерами…» [Там же, д. 6, л. 2]. Как видим, корни возникновения всесоюзного пионерского движения имелись и в Забайкалье.

В 1923 г. в пионерском отряде, дополнившимся учащимися 3-го, 4-го классов, было уже 30 человек. Отряд делился на звенья, которые возглавляли вожатые – комсомольцы Демидов, Кольцов и Лесков. «Занимались гимнастикой, – вспоминает Игнатова, – изучали законы и обычаи пионеров, изучали сигнализацию по азбуке Морзе, участвовали в самодеятельности школы и клуба – ставили антирелигиозные пьесы, выступали с песнями, уже знали гимн «Взвейтесь кострами», «Картошка» и другие песни по сборнику Александрова» [Там же].

Переломным моментом в становлении пионерской организации в Сретенске стало лето 1924 г., когда пионеры две недели провели в первом пионерском лагере. Жили в палатках на сопке за Затоном, сами готовили пищу, продукты привозили на лошадях в грузовой телеге. Единственным взрослым и добровольным помощником Софии Игнатовой была учительница Берта Моисеевна. Возвращение пионеров из лагеря произвело в городе крупный общественный резонанс. Концерт, данный пионерами в Затонском клубе, а затем их факельное шествие по городу с пионерскими песнями потрясло размеренную жизни Сретенска. «После этого, – вспоминала С. В. Игнатова, – “плотина” родителей прорвалась. Дети хлынули в пионерские отряды. Создалось сразу 14 отрядов: несколько в центре города, в восточных и западных районах, в Затоне, на железнодорожной станции, на почте, при клубе» [Там же, л. 3]. Без выступлений пионеров, по словам одной из первых пионерок Л. Банщиковой, уже не проходило ни одно торжественное заседание [Там же, л. 4].

В 1926 г. Забайкальская губерния была упразднена. Вместо нее были созданы Читинский и Сретенский округа. Это способствовало приближению органов управления к созданным районам в условиях отсутствия подготовленных управленческих кадров районного звена. Благоприятным было и срединное географическое положение Сретенска по отношению к районам, вошедшим в состав округа. В него вошли: к северу и северо-востоку от Сретенска – Нерчинский, Олинский, Чернышевский, Могочинский, к западу – Жидкинский, к востоку по Шилке – Усть-Карийский, к юго-востоку – Нерчинско-Заводский, Газимуро-Заводский районы.

Сретенск был центром достаточно развитого сельскохозяйственного района. Это можно увидеть на примере двух сел – Адом и Ломы (табл. № 1, 2). Адом находился в 38 км от Сретенска, Ломы – в 25 км. Это были середняцкие, зажиточные села, в которых на каждый двор (дом) в среднем приходилось по четыре лошади. Вместе с тем они имели некоторые отличия. В Адоме проживало меньшее количество населения (примерно 656 человек), которое в основном занималось животноводством.

Общие показатели развития сс. Адом и Ломы Сретенского уезда в 1923 г.

Таблица № 1

Названия сел	Расстояние до Сретенска (км)	Количество домов	Численность населения	Общая посевная площадь (десятин)	Общее количество скота (голов)
Адом	38	113	448 (взрослое)	522	2008, в том числе 505 лошадей
Ломы	25	123	853	527	1702, в том числе 475 лошадей

[Чечель, 2004, с. 29; Калугина, 2006б, с. 207; Судаков, Вологдин, 2010, с. 169; Гордеева, Коновалова, Коновалов, 2010, с. 196].

В с. Ломы занимались главным образом растениеводством, причем упор делался на выращивание пшеницы, в то время как крестьяне с. Адом засевали значительные площади рожью. Развитие животноводства у крестьян Адома было связано с большими площадями посевов овса и даже наличием посевов трав. Последнего жители с. Ломы не имели.

Сельскохозяйственное производство сс. Адом и Ломы Сретенского уезда в 1923 г.

Таблица № 2 

Названия сел	Количество голов скота				Посевная площадь (десятин)
	КРС	овцы	козы	свиньи	рожь	пшеница	овес	гречиха	конопля	травы
Адом	694	428	137	244	197	201	114	8	1	1
Ломы	456	331	133	307	107	217	108	22		-

 [Судаков, Вологдин, 2010, с. 169; Гордеева, Коновалова, Коновалов, 2010, с. 196].

Вероятно, отмеченные различия обусловливались расстоянием того или иного населенного пункта от г. Сретенск. Сам город имел достаточно скота, поэтому в с. Ломы крестьяне ориентировались на производство зерновых, выращивали больше гречихи, конопли.

Если оценивать технологическую оснащенность сельскохозяйственного производства двух сел, то с. Ломы имело некоторое превосходство, в том числе, что важно, по количеству плугов и борон. Причем это преобладание сочетается с меньшим количеством лошадей. Это, видимо, связано с большей концентрацией средств производства в руках наиболее зажиточных крестьян.

Производственная основа сельского хозяйства сс. Адом и Ломы Сретенского уезда в 1923 г.

Таблица № 3

[Там же].

Во второй половине 1920-х гг. возможности развития крестьянского хозяйства за счет кредита расширились, крестьяне, особенно зажиточные, стали приобретать больше сельскохозяйственного инвентаря. Но технологическая основа сельского хозяйства в Сретенском округе оставалась недостаточной. Первая МТС в округе и Забайкалье появилась в условиях массовой коллективизации в январе 1931 г. Ею стала Булдуруевская МТС, организованная в с. Михайловское Нерчинско-Заводского района [Очерки…, 1986, с. 179). Охват кооперацией крестьянства к концу 1929 г. тоже был невелик. В Сретенском округе в это время в колхозах состояло всего 5,8 % от всех индивидуальных хозяйств [Батура, 2006, с. 103]. Поэтому для большинства крестьян вопрос о преимуществах коллективного хозяйства оставался спорным. Вместе с этим они осознавали тяжесть своего социально-экономического положения. В с. Адом для успешного развития крестьянского хозяйства нужно было иметь трех лошадей. Соответственно, устанавливалась и социально-экономическая градация крестьянства: одна лошадь – маломощный бедняк, две – бедняк, три – маломощный середняк, четыре – середняк, свыше четырех – зажиточный крестьянин. Авторы очерка «История села Адом» на судьбе казачьих семей прослеживают тенденцию, при которой зажиточные крестьяне при выделении доли собственности повзрослевшим детям превращались вместе с ними в бедняков или в лучшем случае маломощных середняков [Судаков, Вологдин, 2010, с. 170, 175, 176]. Таким образом, зажиточный крестьянин неизбежно скатывался к бедности или вплотную подходил к ней. Поэтому по своей сути переход к коллективному хозяйству не мог вызывать у крестьян абсолютного отторжения. Тем более социальная структура деревни не сводилась к наличию середняков и зажиточных крестьян. В с. Адом на 1 января 1930 г. было 136 хозяйств, полная картина имелась только по 122 хозяйствам, из которых 18 – зажиточных, 14 – середняцких; 31 – малоимущих середняков, 41 – бедняцких, 18 – безлошадных батраков [Там же, с. 174]. Доля хозяйств малоимущих середняков, середняков, бедняков и безлошадных батраков в общем количестве 136 хозяйств была определяющей, составляя 66,2 %. Понятно, что социальные ожидания этой группы отличались от тех, что были у зажиточных крестьян. Первые стремились выйти из своего бедственного положения и ожидали помощи от государства, в то время как у зажиточного крестьянства социальные ожидания сводились как минимум к сохранению своего достигнутого положения.

Предпосылок для перехода к массовой коллективизации в округе было немного. Однако ее судьба была решена в 1929 г., когда в развитых зерновых районах страны – Среднем и Нижнем Поволжье, а также Северном Кавказе началось движение объединения крестьян в колхозы, что показало возможность заменить кулацкие хозяйства производственной кооперацией крестьянства. Решающий фактор успешного осуществления коллективизации – массовое производство машинной техники – еще отсутствовал, но тот же 1929 г. показал возможность резкого увеличения количества машин и быстрого насыщения техникой сельскохозяйственного производства. Поэтому политическое руководство страны пошло на допущение первой фазы массовой коллективизации, когда объединение крестьянских хозяйств происходило еще не на базе машинной техники, а на основе простого сложения традиционных средств крестьянского производства. И. В. Сталин, выступая 27 декабря 1929 г. на конференции аграрников-марксистов, отмечал опыт развитых зерновых районов, где даже простое сложение крестьянских орудий давало колхозам расширение посевной площади от 30 % до 50 % [Сталин, 1949, т. 12, с. 154].

Осенью 1929 г. окружное и районное руководство приняло меры по организации колхозного движения. Крестьянские сходы, проводимые представителями власти, проходили бурно, колхозное строительство поддерживало меньшинство. В с. Ломы первыми объединились в хозяйство девять человек (руководители Н. П. Федоров, А. А. Пляскин и В.Д. Беркутов). Это событие произошло 10 октября 1929 г., сам колхоз стал называться по этой дате – «10 октября». Свое хозяйство они разместили в пади Жерол, в 2 км ниже по течению Шилки от с. Ломы, куда свезли три дома, амбар, скотный двор с девятью лошадьми, несколько сох и борон. Весной семена собрали в своих семьях, часть взяли в кредитном товариществе в Ломах. В первый хозяйственный год колхоз «10 октября» возглавил В. Д. Беркутов – молодой человек, ребенком прибывший в числе других детей из голодающего Поволжья (1920–1921). Здесь он стал комсомольцем. Первый хозяйственный год стал успешным: колхозники рассчитались с кредитом, часть зерна оставили на семена, а другую продали. На вырученные деньги приобрели одинаковую одежду – полушубки, шапки, валенки и красные кушаки, демонстрируя тем самым успех в борьбе с бедностью [Гордеева, Коновалова, Коновалов, 2010, с. 196–198].

Постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» определило срок завершения коллективизации для развитых зерновых районов: осень 1930 – весна 1931 гг.; для остальных районов – осень 1931 – весна 1932 г. Соответствующее постановление принял Дальневосточный крайком партии. Оно касалось коллективизации в округах Дальневосточного края. В Сретенском округе ее планировалось завершить за два года, в Читинском – за четыре [Очерки…, 1986, с. 174]. Последнее, видимо, вызвало критику ЦК и пересмотр сроков, которые стали предельно сжатыми. Сретенский окружком партии в январе 1930 г. принял решение о завершении коллективизации к 1 марта.

В самом начале стиль управления колхозным строительством соответствовал принципу добровольности. Уполномоченные по коллективизации действовали методом убеждения. Представитель района И. И. Вырупаев на собрании крестьян с. Адом, многих из которых знал по именам, вполне убедительно доказывал, что объединенный коллективный труд экономит личное время крестьян. Собрание шло два дня. В конечном счете было создано товарищество по обработке земли «Труд». Некоторые из участников собрания, поняв неиз¬бежность коллективизации, уехали в Сретенск и продали там своих лошадей, оставив себе по одной. Другие уходили с собрания с мыслью, которую высказал зажиточный крестьянин П. П. Вологдин: «Ничего у вас не получится, подохнете вы с голоду вместе с советской властью» [Судаков, Вологдин, 2010, с. 190]. В семьях зажиточных крестьян случались расколы. В семье очень состоятельного крестьянина с. Адом В. К. Судакова младший сын Дмитрий вопреки угрозам своего отца лишить его доли наследства стал комсомольцем и первым вступил в коммуну. Старший сын Иннокентий, имея в своей собственности около 20 лошадей, более 10 дойных коров, мелкий рогатый скот, конную мельницу, жатку, сеялку, веялку, молотилку, первым вступил в колхоз «Заря» [Там же, с. 192].

Первоначальный темп коллективизации был невысоким, плановые сроки не соблюдались. Средством ее ускорения стало насаждение коммун, хотя в постановлении ЦК ВКП(б) основной формой коллективизации признавалась сельскохозяйственная артель. Ставка на коммуны полностью изменила характер коллективизации. Это иллюстрируют яркие воспоминания участника тех событий Д. А. Цымбала, записанные И. Федореевым. В составе тройки Цымбал был направлен в села, находившиеся на р. Шилка ниже Сретенска, и близкие к ним таежные деревни. Эти селения входили в так называемый Ломовский куст, где власти решили создать коммуну-гигант. Характерен состав тройки: секретарь окружкома комсомола Г. Суханов, учительница из Молодовска Анисимова и Д.А. Цымбал, только что назначенный кустовым агрономом после окончания техникума. Г. Суханов и Д. Цымбал были вооружены револьверами. Проехали много сел. Крестьяне, хотя и неохотно, но в коммуну записывались. В с. Удыча все застопорилось. «Беседуешь с ними – слушают внимательно, а как до дела дойдет – нет желающих, и все тут. Три дня не закрывали собрание… А по ночам Суханов отдельно мужиков собирал для беседы… «Не пойдете в коммуну – ни одного в Удыче не оставим, всех выселим!» И «смитом» своим по столу постукивает… А на третью ночь приехал уполномоченный ОГПУ, арестовал одного мужика… На четвертый день сломили мы удычинцев: записались они в коммуну» [Федореев, Черенщиков, 2010, с. 373].

В начале марта было коллективизировано 70 % крестьянских дворов. В итоге создано 143 коммуны, 56 сельхозартелей и 2 ТОЗа (товарищества по обработке земли). Из общего количества коммун 14 оказались гигантами: они объединили 81 село (8609 дворов) [Батура, 2006, с. 103].

Коллективизация сопровождалась раскулачиванием и нередко на основании спровоцированного властью отказа крестьян выполнять заведомо завышенные и невыполнимые задания по хлебозаготовкам и индивидуальным планам посева. В результате из 663 раскулаченных крестьянских хозяйств в Сретенском округе 230 признаны раскулаченными незаконно, имущество им было возращено [Там же].

Проведение коллективизации радикальными методами в Сретенском округе повлекло не только массовый забой скота крестьянами, но и активное их сопротивление. Сначала это были единичные акты. В Сретенском округе в конце 1929 – начале 1930 г. было зарегистрировано 26 террористических актов (убийства, покушения, избиения колхозных активистов) [Очерки..., 1986, с. 175]. С марта 1930 г. в районах округа стали развертываться крестьянские восстания.

Первым вспыхнуло Сретенское восстание. Ядро инициаторов и активистов в составе 11 человек сформировалось 10 января 1930 г. в с. Деревцово. Они установили связь с радикально настроенными крестьянами с. Удыча, направили своих агитаторов в сс. Молодовск, Шакша, Фарково, Кокуй, Чонгуль. Восстание началось 29 марта 1930 г. с ареста в сс. Деревцово и Удыча местного актива. Председатель коммуны коммунист Дмитрий Деревцов был убит. Поднять крестьян в сс. Верхняя Куэнга и Малый Тонтой представителям повстанцев не удалось. После первой стычки с регулярными частями они ушли в тайгу, сформировали отряд из 3 взводов по 23 человека. Командиром отряда стал В.И. Деревцов, взводными – В. К. Деревцов, Б. Я. Деревцов и Р.Г. Зимин. При попытке рейда в Газимуро-Заводской район в апреле 1930 г. отряд был разбит, в живых осталось только 10 человек во главе с Т.И. Зиминым [Федореев, Черенщиков, 2010, с. 374–376].

В мае 1930 г. в Сретенском районе восстания вновь возобновились, в Усть-Карийском, Чернышевском, Жидкинском протестное движение только началось. Численность повстанцев в этих районах колебалась от 40 человек в Сретенском районе до 1342 в Жидкинском, где действовала Ундино-Талангуйская повстанческая бригада, имевшая 2 полка по 6 эскадронов. Территория ее деятельности охватывала и Оловяннинский район. Участники Кактолгинского крестьянского восстания в Усть-Карийском районе действовали в составе трех эскадронов (370 человек). Среди восставших преобладали представители середняков, были и бедняки, кулаки среди повстанцев Сретенского округа составляли 10 %. Более конкретно состав участников восстания можно проиллюстрировать по Усть-Карийскому району: 80 % середняков, 10 % бедняков, 5 % рабочих и служащих, 5 % кулаков. Многие из повстанцев в годы Гражданской войны были партизанами, а некоторые на момент восстания в 1930 г. являлись членами партии [Жеребцов, 2005, 2006 (т. III), с. 147]. О составе повстанцев по их политическому опыту участия в Гражданской войне можно судить на основе данных о руководителях, собранных краеведом Г.А. Жеребцовым. Всего их в округе насчитывалось 24 человека. В «Энциклопедии Забайкалья» имеются биографические сведения только о 12 из них: 9 были партизанами, в том числе 4 – А.Н. Башуров, В. И. Деревцов, Т. И. Зимин, К.К. Шестаков – бойцами, 5 – В.Е. Литвинцев, Т. Д. Матафонов, Д.А. Нижегородцев, И.С. Подойницын, М.П. Пичугин – командирами эскадронов и взводов, 2 – М.Г. Постногов, И.С. Фомин – воевали на стороне белых. Более сложной оказалась судьба И.Г. Ташлыкова. Сначала он был красногвардейцем, затем мобилизован в Белую армию, произведен в вахмистры, с 1920 г. – в партизанах, с восстановлением Советской власти стал председателем Сельского Совета.

Для полной характеристики восставших важно учитывать их политическую позицию, которая подвигла их к вооруженной борьбе. В этом отношении характерны выступления членов партии, перешедших на сторону восставших. «Довольно коммунистам-певунам пить нашу кровь, – выступал на митинге жителей с. Деревцово бывший партизан, член партии Р. Г. Зимин. – Я сам коммунист, но иду против Советской власти. Нам нужна такая власть, чтобы была частная собственность, коммуны нам не нужны». Обращаясь к мужикам, он призывал: «Идите с нами, мы партийные, и то идем, а вы хотите остаться» [Федореев, Черенщиков, 2010, с. 375]. Его выступление – свидетельство того, что за годы нэпа у определенной части крестьянства сформировались антикоммунистические и антисоветские настроения. Перегибы ускорили переход этих настроений в политическую позицию, которая выразилась в том, чтобы заменить Советы КОБами – органами власти, существовавшими после свержения самодержавия, альтернативой которым по своей природе были Советы.

На этих позициях находилась самая радикальная часть восставших. Однако среди них были и умеренные повстанцы, видевшие в вооруженном выступлении лишь крайнюю форму протеста против политики насаждения коммун и других перегибов. Восставших объединил старый лозунг времен Гражданской войны «Советы без коммунистов». Он был своего рода компромиссом между твердыми противниками Советов и коммунистов и более умеренной частью восставших. Под этим лозунгом проходили восстания в Сретенском, Чернышевском и Жидкинском районах. Погибших в этих волнениях в Сретенском районе с обеих сторон было 12 человек, в Чернышевском – 15 [Жеребцов; 2005].

Другую политическую позицию занимали участники Кактолгинского восстания в Усть-Карийском районе. Советская власть в занятых ими местностях ликвидировалась. Советы заменялись КОБами, в селах создавались гражданские дружины. Борьба с представителями Советской власти и коммунистами носила бескомпромиссный характер. В сс. Кактолга, Аркия, Кучугай и Усть-Начин Усть-Карийского района было убито 15 человек. В их числе районный уполномоченный ОГПУ коммунист П. Г. Лазебный, председатель кооператива коммунист И. Е. Верхотуров, председатель сельсовета беспартийный А. Р. Савин, председатели коммун беспартийные К. П. Барахтин и С.П. Шестопалов [Жеребцов, 2005, с. 103–131; Очерки…, 1986, с. 175–176]. За время восстания в Усть-Карийском районе повстанцы убили 19, ранили 4 и арестовали 45 человек.

Восставшие ни по уровню руководителей, ни по степени вооружения, ни по политической сплоченности не могли соперничать с военной силой государственной власти. Чернышевское крестьянское восстание продолжалось четыре дня, Сретенское – две недели, Ундино-Талангуйская бригада действовала девять дней, и только Кактолгинское восстание в Усть-Карийском районе длилось два месяца. В 1931 г., когда происходило выселение кулаков, вспыхнуло последнее крупное восстание в округе – Уровское (Нерчинско-Заводский район): 150 человек открыто выступили против Советской власти. Восстание длилось 10 дней. После поражения часть повстанцев ушла за границу. Сопротивление коллективизации было сломлено [Жеребцов, 2005, с. 211-241].

К середине 1930-х гг. организационное становление колхозов в Сретенском районе завершилось: после выселения кулаков была проведена чистка колхозов, крестьян стали принимать в колхоз только в индивидуальном порядке. В 1930 г. были ликвидированы Читинский и Сретенский округа, Сретенский район вместе с другими районами оказался в подчинении Восточно-Сибирского края с центром в Иркутске. На 1 января 1934 г. в районах Восточного Забайкалья было коллективизировано 67,6 % единоличных хозяйств, к концу 1934 г. – 75 % [Батура, 2006 с. 104]. Завершение коллективизации совпало с началом индустриализации сельскохозяйственного производства.

В 1930 г. на весь район приходилось всего 23 трактора [Чапыгин, 1991, с. 24]. Их использование носил преимущественно демонстрационный характер. Приобретение первых тракторов для деревни было крупным событием, но их появление сопровождалось и скептическими оценками. Крестьяне, не доверявшие грохочущей и дымящей железной технике на колесах, были, как правило, недовольны качеством обработки земли. По-настоящему новая техника приобрела производственный характер только с середины 1930-х гг., когда стали создаваться машинно-тракторные станции – МТС. Сельскохозяйственная техника, достаточная для их создания, стала поступать в район в 1935 г. Первыми были организованы Усть-Наринзорская и Ломовская МТС. Усть-Наринзорская МТС была образована 28 января 1935 г. В апреле этого года поступили 30 тракторов, в июле – еще 3, комбайны отсутствовали, имелось 3 автомобиля. По Ломовской МТС, образованной в том же году (по сведениям В. П. Чапыгина, в 1936 г. [Там же, с. 39], данные в архиве не сохранились.

МТС Сретенского района в 1940 г.

 Таблица № 4

Наименование МТС	Обслуживаемые колхозы					МТС
	колхозов	дворов	рабочих лошадей	волов	посевные площади (га)	тракторов	комбайнов	автомобилей
Усть-Наринзорская	7	711	952	-	8256	43	23	4
Ломовская	-	-	-	-	-	-	-	-
Куларская (на 1 января 1940 г.)	14	698	866	-	6356	23	7	4
Чикичейская	11	560	554	6	6514	41	16	4

 

[МАСР, ф. 117, оп. 1, д. 9, л. 1, 6, 11; ф. 123, оп. 1, д. 3, л. 1, 13; ф. 255, оп. 1, д. 4, л. 1, 6, 11].

Первые МТС достаточно динамично пополнялись техникой. Усть-Наринзорская МТС в 1936 г. имела 46 тракторов, в 1937 г. – 69, в 1938 г. – 57. Количество комбайнов увеличилось с 2 в 1936 г. до 12 в 1938 г. Пополнение подвижного технического парка сопровождалось расширением количества обслуживаемых колхозов. Усть-Наринзорская МТС сначала обслуживала 8 колхозов, в 1936 г. – 14, в 1938 г. – 18. Не исключено, что первые МТС рассматривались в качестве базовых, что помогло впоследствии создать еще две МТС: в марте 1938 г. – Куларскую, в феврале 1939 г. – Чикичейскую. В год своего создания Куларская МТС имела 23 трактора и 2 комбайна, а Чикичейская – 38 тракторов и 10 комбайнов [МАСР, ф. 117, оп. 1, д. 1, л. 1, 4, 8, 12; д. 2, пл. 1, 9, 12; д. 6, л. 1, 10, 14; ф. 123, оп. 1, д. 1, л. 1, 6, 10; ф. 255, оп. 1, д. 2, л. 1, 5а, 12]. В 1940 г. у МТС сформировалась та материально-техническая база, которая действовала в годы Великой Отечественной войны. Они имели от 23 до 43 тракторов, от 7 до 23 комбайнов, но ни в одной МТС число автомобилей не превышало 4. Транспорт преимущественно оставался гужевым, и тягловая сила лошадей оставалась значительной составляющей сельскохозяйственного производства.

С возникновением МТС их коллективы представляли собой совершенно новое социальное образование. На каждой станции работало более 100 человек: в Усть-Наринзорской – 182, в Куларской – 119, в Чикичейской – 134. Преобладающую численность этих коллективов составляли специалисты, связанные с индустриальной технологией ведения сельского хозяйства: агрономический персонал, механики, бригадиры, шоферы и, конечно, трактористы и комбайнеры. Последние значительно преобладали в этой группе. Кроме этого, среди механизаторов Куларской МТС выделялась группа трактористов первой категории, а в составе комбайнеров появились три женщины. Количество представителей таких специальностей, как агрономы, механики, шоферы, как правило, не превышало пяти человек в каждой МТС. Только в Усть-Наринзорской МТС было семь шоферов. Все это представляло собой зарождение новых тенденций в развитии социальной структуры села, вполне проявившихся в послевоенный период.

Состав работников МТС за 1940 г.

Таблица № 5

Наименование МТС	Всего работников	В том числе
		агрономов	механиков	бригадиров тракторных бригад	трактористов	комбайнеров	шоферов
Усть-Наринзорская	182	2	5	10	57	24	7
Ломовская	-	-	-	-	-	-	-
Куларская (данные на 1 января 1940 г.)	119	1	4	4	39, в том числе 9 первой категории	18, в том числе 3 женщины	2
Чикичейская	134	1	-	12	62	16	3

[МАСР, ф. 117, оп. 1, д. 9, л. 6; ф. 123, оп. 1, д. 3, л. 6; ф. 255, оп. 1, д. 4, л. 6].

В Сретенске имело место промышленное производство. До 1930-х гг. в окружном центре действовало несколько небольших предприятий: кожевенный и кирпичный заводы, лесозавод. На этих предприятиях преобладал ручной труд. В артели «Огнестрой», созданной в 1929 г., все формовочные станки приводились в движение с помощью ног, электродвигатели отсутствовали [Чапыгин, 1991, с. 33]. В 1933 г. появилась фабрика валяной обуви, в 1938 г. – мясокомбинат. Эти предприятия были местного значения. В сфере промышленного производства самым ярким явлением индустриальной эпохи 1930-х гг. стало создание Сретенского судостроительного завода, начатое в 1934 г.

Уровень жизни людей в это время был невысоким, население района жило преимущественно бедно. Об этом можно судить по премиям, которыми поощрялись колхозы за высокие достижения в труде. Колхоз «Усть-Наринзор» в январе 1933 г. за производственные успехи был награжден аптечкой, библиотечкой и двумя парами обуви с галошами. Однако в 1937 г. у жителей с. Усть-Наринзор, где находилось 189 крестьянских хозяйств, объединенных в два колхоза, имелось 70 велосипедов, 20 патефонов, 25 швейных машин, музыкальные инструменты. В бывшей церкви, превращенной в клуб, люди смотрели звуковой художественный фильм «Петр I» [Там же, с. 25–27]. Параллельно с этим формировались новое мироощущение и коллективизм. В 1930–1931 гг. в этом селе был создан фонд всеобщего начального образования в размере 600 р., на строительство дирижабля им. К. Е. Ворошилова собрано 150 р., в помощь германским рабочим – 170 р. Эти сборы проводились повсюду регулярно. В 1936 г. в районе был проведен сбор средств на памятник Ленину. Рабочие и служащие внесли половину дневного заработка, колхозники – по трудодню. Памятник был отлит и установлен в центре Сретенска. И как бы те или иные горожане и крестьяне в душе не сопротивлялись этой неизвестной до революции новизне, активность коммунистов, комсомольцев и пионеров перевешивала и возникавшие сомнения, и скептицизм, и скрытое неприятие.

Приоритет общественного начала над личным становился фактором новой жизни. В народной среде появлялись люди, не на словах, а на деле являвшиеся носителями этой новой психологии. Работать на общее дело как на себя было их общим правилом. Молодой инженер Иван Стадник, секретарь первой партячейки Сретенской судостроительной верфи в августе 1934 г. был командирован в пос. Дощатое (на Волге) для демонтажа оборудования лесозавода и отгрузки его для начала строительства Сретенской судоверфи. Лесозавод находился в 5 км от узкоколейной дороги. До нее оборудовали доставку гужевым транспортом, на ст. Выжа его перегрузили в вагоны широкой колеи, чтобы доставить в Сретенск на ст. Кокуй. Организационная работа, проведенная И. Стадником, позволила ему сэкономить 18 тыс. р., которые он сдал в Сретенский банк на счет судоверфи [Похитонов, 2010, с. 484].

Убийство С. М. Кирова в 1934 г. и последующие массовые политические репрессии выразились не только в трагическом устранении многих партийных и советских, хозяйственных руководителей на местах, но и в приходе новых людей, а также наращивании предельно жесткой государственной, общественной и трудовой дисциплины. В глубинных своих основах это диктовалось индустриальной технологией, которая требовала непрерывности участия в производственном процессе и не оставляла места для традиционно импульсивного приложения труда, а в рассматриваемое время еще и слабо мотивированного материально. Этому же способствовала и нарастающая международная напряженность, складывавшаяся вокруг СССР. В августе 1939 г. многие жители Сретенского района приняли участие в событиях в районе р. Халхин-Гол. Они сражались в составе 127-го и 170-го стрелковых полков. Из них свыше 140 человек были награждены орденами и медалями Советского Союза. В числе награжденных орденом Красного Знамени пулеметчик, колхозник из с. Кокертай Я. И. Вологдин, а также бывший председатель колхоза «Красный партизан», с 1940 г. колхоза «Советское Забайкалье» Е. И. Бочкарников. Было много погибших. Только в с. Усть-Наринзор не вернулось около 20 сельчан [Чапыгин, 1991, с. 28].

Важно отметить, что под влиянием международной напряженности на Дальнем Востоке Сретенская судостроительная верфь в апреле 1939 г. была передана из ведения Главречпрома 3-му Главному управлению Наркомата судостроительной промышленности. В октябре 1939 г. она преобразована в судостроительный завод. В апреле 1940 г. под номером 369 завод вошел в список особорежимных предприятий страны [Там же, с. 6].

В условиях уже начавшейся Второй мировой войны 26 июня 1940 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о переходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений. Кроме этого, указом ужесточалась борьба с опозданиями на работу, прогулами и другими проявлениями нарушений трудовой дисциплины. Факты свидетельствовали о том, что подобные нарушения имели широкое распространение, и нарушителей стали привлекать к судебной ответственности. В производственной деятельности МТС Сретенского района лояльность к нарушителям трудовой дисциплины не допускалась. После полугодового срока введения в действие указа была произведена смена руководства в Ломовской МТС. Как свидетельствует ее книга приказов, назначение директором МТС Г.Ф. Тимошенко вместо А. П. Соколова повлекло резкое увеличение привлечений нарушителей трудовой дисциплины к наказанию через суд. К этой мере наказания привлекались работники МТС за самовольный уход с работы, отказ перейти на работу из трактористов в ремонтные бригады, самовольный уход с курсов трактористов, длительные прогулы. Налаживанию дисциплины и повышению квалификации способствовала организация Г. Ф. Тимошенко аттестации трактористов [МАСР, ф. 112, оп. 2, д. 1, л. 1, 3, 5]. В целом введение в действие данного указа сыграло роль подготовки советских людей к работе в жестких условиях военного времени.

Библиографический список

Батура А. И. Коллективизация // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 4 т. Т. 3: И–Р / гл. ред. Р. Ф. Гениатулин. – Новосибирск: Наука, 2006. – С. 103–104; Белявский А. К. Перепись населения Сретенска // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010а. – Вып. 2. – С. 117–121; Он же. Шилка // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010б. – Вып. 2. – С. 466–468; Гордеева В. А., Коновалова Л. В., Коновалов В. П. История села Ломы // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 195–212; Жеребцов Г. А. Крестьянские восстания в Забайкалье (конец двадцатых – начало тридцатых годов двадцатого столетия). – Чита, 2005. – 304 с.; Калугина Т. В. Кокуй // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 4 т. Т. 3: И–Р / гл. ред. Р. Ф. Гениатулин. – Новосибирск: Наука, 2006а. – С. 101–102; Она же. Ломы // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 4 т. Т. 3: И–Р / гл. ред. Р. Ф. Гениатулин. – Новосибирск: Наука, 2006б. – С. 207; Клер Л. С. Народно-революционный комитет Восточного Забайкалья (Нерчинское правительство) // Записки Забайкальского филиала Географического общества СССР. – Чита, 1970. – Вып. 45: Проблемы краеведения. – С. 13–16; Кривокорытов П. Т. Записки семинариста (к истории Сретенской учительской семинарии и комсомольской организации Сретенска) // Сретенский район: История и со¬временность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 281–348; Мерцалов В. И., Кириллов И. С. Гражданская война. ДВР // Нерчинск / гл. ред. В. А. Дутов; отв. ред. Н. Н. Константинова, А. Ю. Литвинцев. – Чита: ЗабГУ, 2013. – С. 180–185. – (Альбомная серия «Энциклопедии Забайкалья»); Очерки истории Читинской областной организации КПСС. – 2-е изд., перераб. и доп. – Иркутск: Восточно-Сибирское кн. изд-во, 1986. – 432 с.; Перфильева И. А. Органы государственной власти и управления в Забайкалье (1920–1936 гг.): Учебное пособие о дисциплине «Отечественная история». – Чита: ЗабИЖТ, 2009. – 122 с.; Похитонов П. П. От баржи до сейнера. (К 75-летнему юбилею Сретенского судостроительного завода) // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 482–492; Сокол-Номоконов Э. Н., Черенщиков О. Ю. Сретенский район: Краткий историко-географический очерк // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 10–30; Сталин И. В. К вопросам аграрной политики в СССР: Речь на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г. // Сочинения. – М.: ОГИЗ, Гос. изд-во политической литературы, 1949. – Т. 12: Апрель 1929 г. – июнь 1930 г. – С. 141–172; Судаков Д. А., Вологдин И. Ф. История села Адом // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 166–194; Судаков Д. А., Шишимарина А. М. Директора учительской семинарии, педкурсов, педтехникума, педучилища, педколледжа города Сретенска // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 243–262; Федореев И. А., Черенщиков О. Ю. О вооруженных выступлениях и выселении крестьян начала 30-х гг. XX в. в Сретенском и Усть-Карийском районах // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 369–378; Чапыгин В. П. Город Сретенск и его окрестности: Краткий историко-географический очерк. – Сретенск: Сретенская районная тип., 1991. – 46 с.; Чащин А. И. Военнопленные Первой мировой войны в Сретенске // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 122–165; Чечель А. П. Адом // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 4 т. Т. 2: А–З / гл. ред. Р. Ф. Гениатулин. – Новосибирск: Наука, 2004. – С. 29; Шишимарина А. М. Роль учащихся Сретенского педтехникума в культурной жизни района и в ликвидации неграмотности среди населения (1920–1940) // Сретенский район: История и современность: сб. статей и материалов. – Чита: Экспресс-издательство, 2010. – Вып. 2. – С. 273–280.

Сретенск / гл. ред. К. К. Ильковский; отв. ред. Н. Н. Константинова, О. Ю. Черенщиков. – Чита: Забайкал. гос. ун-т, 2014. – С. 227–242. – (Альбомная серия «Энциклопедии Забайкалья»)