К концу первой четверти XIX в. Нерчинск приобрел значение своеобразного «культурного гнезда» Сибири. В это время край за Байкалом значительно отставал от общероссийского уровня культурного развития, здесь уже явственно формируется духовная жизнь с краеведческими, литературными, музыкальными и художественными интересами местных энтузиастов. Это было время культурного расцвета города, давшее российской науке немало достойных имен. Хотя в 1830–1840-е гг., по свидетельству В.П. Паршина, Нерчинск оставался «кривой деревней, прилегающей к тихой Нерче», он в то же время являлся административным, экономическим и культурным центром края со столичным, по местным меркам, статусом [Паршин, 1844, с. 70].

Первыми просветителями стали представители духовенства, о которых, к сожалению, сохранилось очень мало сведений. Одно из первых сообществ по интересам в Даурском крае – местное отделение Российского Библейского общества, которое порекомендовал открыть, будучи в Нерчинске, бывший опальный при дворе, тогда генерал-губернатор Сибири Михаил Михайлович Сперанский. В начале 1820 г. более 50 жителей города разных сословий, а среди них были священнослужители и купцы, в том числе братья Кандинские, стали участниками своеобразного эзотерического объединения с довольно прочной политической платформой. Подобные общества относились к русскому масонству, очаги которого зародились в России еще в середине XVIII в. Сам Сперанский, являясь приверженцем европейского абсолютизма и врагом православного духовенства, был увлечен идеями франкомасонства, по его глубокому убеждению, ради процветания Отечества. «Библейское общество» преследовало цели реформирования православия и ограничения конституцией царской власти [Платонов, 2000, с. 72–73]. По сути, оно явилось масонской ложей. Но здесь, в далеком сибирском захолустье, местные масоны не могли оказать какого-нибудь важного влияния на политическую ситуацию и сферу религиозно-нравственную. Мистицизм и оккультизм, пропагандируемые ложей среди простого люда, не прижились. Общество просуществовало три года и в 1823 г. распалось [Петряев, 1959, с. 32]. Его идеи были заменены на более реальные, земные и плодородные дела в области просвещения Забайкалья.

Уже в 1830-х гг. в городе сложился круг единомышленников в познании Забайкалья и творческой деятельности. В него вошли Иван Иванович Голубцов, Василий Иванович Седаков, Василий Петрович Паршин, Константин Константинович Стуков, Семен Ефимович Боголюбский, Николай Иванович Бобылев, Александр Александрович Мордвинов, Иван Александрович Юренский, Михаил Андреевич Зензинов и другие [Там же]. Все они являлись первыми исследователями-самоучками, которые интересовались глубокой стариной края, изучали архивные документы, занимались беллетристикой, поэзией, бытописанием и играли свои собственные пьесы на импровизированной сцене. Исследователи собирали гербарии и другие естественно-научные коллекции, проявляли способности в таксидермии, формируя чучела местных птиц и зверей. В эти годы затерянный в даурских хребтах город благодаря публикациям местных авторов стал значительно ближе различным кругам общества Санкт-Петербурга, Москвы и больших городов центра России. А в результате появления в петербургских журналах «Невский альбом» и «Сибирские были» рассказов Н. И. Бобылева («Чингисов камень», «Джарго аего», «Белый месяц» и др.) читающая публика узнала о забайкальских бурятах и древностях Даурии.

Особо в культурной среде города блистала группа учителей и смотрителей Нерчинского уездного училища, где проходили различные литературные вечера с чтением прозы и стихов нерчинских любителей словесности. Более десяти лет преподавателем училища был естествоиспытатель В. И. Седаков, член Московского общества испытателей природы. Собрав огромную энтомологическую коллекцию Сибири, исследователь представил ее на суд московских ученых, а в столичное Минералогическое общество отправил каталог минералов Восточной Сибири. Седаков упрочил связи Нерчинска с Академией наук, пополнив ее гербарий растениями, произрастающими в Западном и Восточном Забайкалье. А. А. Мордвинов, преподававший в училище историю и географию, собрал огромную библиотеку, писал очерки о Забайкалье и печатал их в «Современнике», «Отечественных записках», «Русском вестнике» и других столичных журналах [Петряев, 1981, с. 68].

Преподаватели Нерчинского духовного училища, протоиерей С. Е. Боголюбский и православный священник и этнограф К. К. Стуков, избрали своим поприщем миссионерское дело. В то же время Семен Ефимович Боголюбский изучал агрономию в местных сибирских условиях, был участником и организатором сельскохозяйственных выставок, награжден медалями за достижения в сельском хозяйстве края. Его сын Иннокентий Семенович Боголюбский, родившийся в Нерчинске в 1840 г., впоследствии стал ведущим горным инженером Сибири, разведчиком серебряных и золотоносных руд по Шилке и Амуру, управляющим Карийскими и Борзинскими золотыми промыслами, автором научных трудов по горному делу Сибири и Нерчинского горного округа.

Почти десять лет прожил в Нерчинске Константин Константинович Стуков. В духовном училище он преподавал редкие языки: греческий, старославянский и латинский. При помощи переписки с декабристами педагог овладел немецким, французским и польским языками, свободно общался с местными бурятами, внес вклад в дело их просвещения. Одним из первых в отечественной этнографии заинтересовался тибетской медициной, кочевым образом жизни бурят, ламаизмом в Забайкалье. Его труды, посвященные монголоязычным народам, были опубликованы в «Отечественных записках», «Северной пчеле», «Записках Западно-Сибирского отдела Русского географического общества», «Амуре» и других изданиях. Интерес представляют его статьи по языкознанию, опубликованные в «Иркутских епархиальных ведомостях» в 1866 г. «Заметки по этнографии, описание ламаистских обрядов и суеверий, употребление бурятских, тибетских слов с переводом и толкованием» и «Описание службы на монгольском языке, славянском и хори». В статье «Об элементах монголо-бурятского языка» ученый дал краткую классификацию различных наречий языка и выделил заимствованные элементы в других языках (номадный, энэткэкский, китайский, маньчжурский, тибетский, русский) [Теплова, 2008, с. 198–199]. В середине 1860-х гг. Стуков состоял при церкви с. Гужирское для отправления образцового богослужения на монгольском языке по славянским книгам. Являясь членом Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества (с 1862) К. К. Стуков составил Каталог монгольских и маньчжурских книг, занимался описанием буддийских божеств. За плодотворную деятельность в Русском географическом обществе в 1864 г. он был награжден серебряной медалью.

Свободно говорил на бурятском и эвенкийском языках краевед М. А. Зензинов. Он одним из первых в Забайкалье начал собирать устные эвенкийские сказания и песни. Е.Д. Петряев назвал его «выдающимся знатоком и исследователем Забайкалья» [Петряев, 1959, с. 42]. Друг декабристов – братьев М.А. Бестужева и Н.А. Бестужева, Д.И. Завалишина, А.И. Вегелина, И.И. Горбачевского, он многие знания почерпнул у них благодаря переписки и личным встречам, старался донести эти знания до своих друзей». На поприще просветительства в Нерчинске выделялся и другой краевед, которого М. М. Сперанский назвал «драгоценным алмазом» – И. А. Юренский, – купец, занимавшийся пушной торговлей. Его познания в области агрономии, климатологии, медицины были уникальны. Юренский являлся корреспондентом Больного экономического и Русского географического обществ, публиковал свои труды в их изданиях, центральных журналах и газетах «Северная пчела», «Финский вестник» и др.

Бесценное бытописательское наследие оставил потомкам В. П. Паршин. Его книга «Поездка в Забайкальский край», вышедшая в Москве 1844 г., дает представление об истории Албазинского острога, Кяхты, Верхнеудинска, Нерчинска и Забайкалья в целом.

Жившие, по сути, на задворках огромной империи, все деятели Нерчинска с полным правом воспринимали себя частью общероссийской культуры, поддерживая и умножая культурно-исторические традиции своей страны. Однако жизнь «культурного гнезда» в любой точке России не была бесконечной. Она зависела от множества факторов исторического развития города. В ряде провинциальных городов «культурные гнезда» переросли в культурные центры. В Нерчинске со временем культурную миссию исполняли единичные представители науки и краеведы-любители.

Библиографический список

Паршин В. П. Поездка в Забайкальский край. – М.: Тип. Н. Степанова, 1844. – Ч. 1. – 144 с.; Петряев Е. Д. Краеведы и литераторы Забайкалья: Дореволюционный период: биобиблиогр. указ. – Чита, 1981. – 128 с.; Он же. Нерчинск: Очерки культуры прошлого. – Чита: Чит. кн. изд-во, 1959. – 124 с.; Платонов О. А. Терновый венец России. Тайная история масонства 1731–2000. – изд. 3-е, испр. и доп. – М.: Русский Вестник, 2000. – 912 с.; Теплова О. 200 лет со дня рождения К. К. Стукова, этнографа, монголоведа, исследователя Забайкалья (1808–1883) // Календарь знаменательных и памятных дат Забайкальского края на 2008 г. / сост. и ред. И. Г. Куренная, С. В. Лихачева; Чит. гос. науч. библиотека им. А. С. Пушкина. – Чита, 2008. – С. 198–200.

Нерчинск / гл. ред. В. А. Дутов; отв. ред. Н. Н. Константинова, А. Ю. Литвинцев; Чита: ЗабГУ, 2013. – С. 70–73. – (Альбомная серия «Энциклопедии Забайкалья»)