АРХИТЕКТУРА БУДДИЙСКИХ ХРАМОВ. Первые буддийские храмы, в соответствии с кочевым образом жизни, представляли собой небольшие, приспособленные для молелен кибитки. Для их отличия наверху устанавливался ганжир – символическое декоративно-скульптурное навершие в виде шпиля, к-рый со временем стал обязательным элементом. Внутреннее убранство номадных храмов отличалось красочностью, причем, согласно буддийскому канону, преобладали красный и желтый цвета. В дальнейшем появилась необходимость строить более вместительные и пространственные с арх. точки зрения помещения, что привело к появлению оригинальной сборно-разборной культовой конструкции, основой к-рой стало переносное жилище монг. народов – юрта. Исходной фигурой в формировании плана такого типа сооружения является круг, производные к-рого – 12-, 8- и 6-гранники – превращаются в конечном итоге в квадрат. Специфические черты бур. кочевого зодчества – легкость, транспортабельность, рациональное использование подручного строительного материала, скудость инвентаря (только крайне необходимые атрибуты алтаря). Родовые общественные сумэ кочевали вместе со своими прихожанами. Во 2-й пол. 18 – нач. 19 в. кочевые войлочные дуганы сменили стационарные деревянные здания, к-рые строились с помощью рус. мастеров и плотников, первоначально «без плана», по усмотрению заказчиков и исполнителей. Буддизм принес в Заб. не только новые арх. формы, развивалась и новая техника строительства. В 1-х деревянных дацанах вся тяжесть здания приходилась на врытые в землю сваи, что сильно ограничивало возможные размеры зданий, поэтому важнейшим техническим новшеством стали каменные сооружения. Арх. стандарт в строительстве бур. дацанов появился в 1-й трети 19 в., когда после реформы М.М.Сперанского (1822) царское правительство установило контроль за их деятельностью. О наличии арх. стандарта можно судить по некоторым архивным документам, в к-рых, например, об Эгитуйском дацане сказано, что его строили «по образу всех вообще бур. кумирен того времени, т.е. придав его зданию форму креста». Во 2-й пол. 19 в. насчитывалось 34 дацана, из к-рых наиболее крупными и богатыми были: Гусиноозерский – резиденция хамбо-ламы, Цонгольский (Мурочинский), Анинский, Кудунский (Кижингинский), Эгитуйский, Агинский дацан и Цугольский дацан. Фактически в этот период большинство бур. дацанов были заново перестроены, реконструированы и именно в это время они приняли тот роскошный вид, к-рый отмечали все исследователи Заб. Строительный бум свидетельствовал об усилении материальной базы дацанов, развитии культовой системы бур. буддизма и в целом об усилении влияния буддийской церкви и духовенства на жизнь бур. о-ва. В бур. храмовом строительстве складывается особый тип планировки храмового комплекса. В архиве департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД Рос. империи имеются чертежи планов дацанов, составленные в 1854 губернским архитектором по приказу иркутского губернатора после введения «Законоположения о ламаистском духовенстве Вост. Сиб. 1853». В них документально зафиксирован ранний тип храмовых зданий бур. дацанов, выстроенных по образцу 5-, 3- и 1-главых рус. церквей. Вост. форма придана объему за счет изменения конструкции крыши, башенок глав и их кровли. Этот арх. стиль сохранялся у селенгинских бурят вплоть до 1-й трети 20 в. Хоринское духовенство, напротив, старалось избавиться от рус. традиций и, начиная с последней четв. 19 в., целенаправленно проводило стилевую реконструкцию арх. старых зданий, перестраивало или возводило новые храмы в традициях монг., тибет. и кит. культового зодчества. Ламы, обучавшиеся в религиозных центрах Тибета и Монголии, возвращались на родину с эстетическими познаниями и техническими навыками. В дацанах по явились свои скульпторы, архитекторы, чеканщики. Влияние Тибета выражалось, в частности, в присутствии в арх. храмов единообразных элементов декоративно-символического значения, применяемых в антаблементах ордера, обрамлениях проемов и в украшении стен (среди них немалую роль играют всякого рода буддийские символы). Заимствованные формы в руках бур. резчиков по дереву и камню приобретали местный колорит, в к-ром воплотились традиции, фантазия и мастерство исполнителей. В целом, своеобразие бур. культовой арх. заключалось в синтезе рус., тибет., монг. и кит. традиций. Основой бур. храмового строения служили рус. строительная техника и конструкция деревянного сруба здания. «Вост.» элементы бур. храмов были декоративной имитацией особенностей конструкции тибет. и кит. зданий. Бур. строители изготавливали эти декоративные элементы «на земле», отдельно от сруба, перекрытий потолка и крыши. Затем, когда здание было построено, они поднимались наверх и крепились на фризе и карнизе крыши как внешний декор строения. Эти детали были традиционно серийными. В бур. дацанах свешивающийся край крыши обшивался снизу уняа – брусочками, к-рые набивались в 2 ряда. Верх. ряд состоял из круглых брусочков, нижний – из квадратных. Торцы брусков раскрашивались масляной краской. Уняа имитируют стропила для каркаса черепичной кровли кит. крыши. Два ряда стропил каркаса черепичной крыши, система выносных дополнительных потолочных балок образуют поддерживающую и свешивающуюся части карниза кит. строения. В кит. и особенно в тибет. постройках торцы балок различных перекрытий потолка, балконов, галерей, навесов используются как декоративный элемент. В оформлении «тибет.» кровли пояс карниза, фриза обшивается деревянной доской – хэжим, на нее крепятся толи, или тобируу – точеные деревянные полушария, имитирующие торцы балок перекрытия. Крылья капители колонны (номо) прежде имели практическое значение – балка антаблемента ложилась не только на ствол колонны, но и на поперечину капители. В бур. дуганах номо стали декоративными дощечками, не имеющими конструктивного назначения. К декоративным (не конструктивным и техническим) символическим элементам относятся и такие детали, как бантаб – резной рельефный раскрашенный брус, стилизованный лепестками лотоса, гурби – фасонный брус для обшивки карниза, бадма сэсэг – цветок лотоса, вырезанный из тонкой дощечки для установки на филенках или косяках дверей, капителях колонны и т.п. Орнаменты – улзы уялга, хас уялга, тумэн жаргаланг – вырезаются из тонкого деревянного бруска, раскрашиваются полихромно, используются в декоративном оформлении наличников окон, дверей, в декоре интерьера. Существенной особенностью арх. бур. монастырских комплексов, отличающей их от предшественников и цокченов монастырей Монголии и Тибета, является обязательная 3-этажность и соответственная ярусность пирамидального убывания массы сооружения. Хотя 2- и 3-этажным стали делать ср. объем здания уже в нач. 19 в., но, в отличие от прежних, в новых храмах возникший 2-й этаж был довольно большим, а в ряде случаев имел те же габариты, что и основной. С функциональной точки зрения необходимости в нем не было. В Монголии и Тибете вполне обходились залами молебствий только в наземном этаже. В тибет. храмах на плоской крыше зала устраивали лишь кельи монахов и часовни, что придавало зданию вид 3-этажного. Второй этаж в бур. храмах, видимо, появился не как функциональная необходимость, а вследствие стремления к высотности, арх. представительности. Такой вывод правомерно сделать при обследовании арх. бур. храмов, у к-рых 1-й и 2-й этажи имеют одинаковую площадь, например, в ранних многоглавых – Агинск. и Аннинском, и построенных во 2-й пол. 19 в. – Цугольском и Агинск. (новом). Этот тип храма стал господствующим в бур. культовом зодчестве, повторяясь в различных вариантах в зависимости от размера зданий и степени богатства их арх. Третий этаж всегда отводился под часовню гения-хранителя – это наиболее мистически-сокровенная и таинственно-недоступная для прихожан часть была вознесена на предельную высоту. Богослужение там осуществлялось ограниченным числом монахов, прихожане не допускались. В тибет. храмах часовня гения-хранителя отнесена к сев., а иногда и к зап. стороне и башнеобразно возвышается над остальным зданием, центрический принцип мандала отклонен смещением святилища от геометрического средоточия храма. В бур. же культовых сооружениях он соблюден: все этажи нанизаны на единую вертикальную ось композиции, а вокруг нее на всех уровнях обеспечивалась возможность осуществления ритуального обхода. В бур. храме павильон 3-го этажа приобретает значимость несомненной доминирующей части арх. композиции. Размещение уменьшающихся этажей друг над другом создавало ярусное убывание объема здания, как бы 3 фазисами растворяющегося в пространстве. Оно утверждается не только убавлением самой массы, но и ее нарастающей по высоте расчлененностью. Верх. этажи обычно окружали галереи с крышей, опиравшейся на колонны, создавая реально видимое соединение структур храма с окружающим пространством. Такому же зрительному облегчению сооружения способствовали как бы взлетающие углы промежуточных и завершающей крыш. Сосредоточение на нем символических и декоративных фигур ганжира (высокой, остроконечной в центре, закрепляющей ось здания), жалсанов и чиндамани (по сторонам) делает его кульминационной частью идейно-художественного замысла. Присутствует стремление усилить впечатление магической охраны храма: на концах угловых ребер взлетающей крыши оскал мифических чудовищ на почтительном расстоянии удерживает злые силы. Это соответствует религиозно-символической концепции, определившей композицию бур. храма с самого нач. Буддийский храм – это не отдельное здание, а целая система специальных культовых сооружений, подобно старинным рус. монастырским ансамблям. Буддийские храмовые комплексы различались по планировке в зависимости от того, входили ли в комплекс учебные школы, строились они на горе или равнине. Замечательным примером планировки храмовых комплексов являются ансамбли Агинск. и Цугольского дацанов. Буддийская арх. достигла вершины своего развития в нач. 20 в. Годы сов. вл. были крайне неблагоприятны для развития буддийской арх. С 1990-х храмовое искусство возрождается, восстанавливаются старые монастыри и строятся новые.
Лит.: Жамсуева Д.С. Агинск. дацаны как памятники истории и культуры. – Улан-Удэ, 2001; Она же. Арх. бур. дацанов // Актуальные проблемы монголоведения. Санжеевские чтения. – Улан-Удэ, 2006. – Вып. 6.