Решение отправиться на остров Сахалин для молодого, но уже известного русского писателя Антона Павловича Чехова было не случайным. Весной 1890 г. он принял приглашение принять участие в проведении на далеком российском острове переписи населения. Известный писатель искал выход из своего творческого кризиса, тосковал по практическому, полезному для России делу и ждал, что поездка поможет найти ему новые впечатления для написания последующих произведений и более глубоко понять русскую действительность. Была еще одна немаловажная причина этого путешествия. Антон Павлович надеялся поправить здоровье, излечить свою страшную болезнь – туберкулез, который проявился у него еще в 1884 г. сразу после окончания университета. Особые надежды на выздоровление он возлагал на обратный морской путь через Владивосток и Юго-Восточную Азию. Это путешествие дало ему возможность изучить русскую каторгу, обратить внимание на положение отверженных обществом людей и так называемый злободневный «каторжный вопрос».
21 апреля в 8 часов вечера, пообещав родным исправно писать письма, Чехов отправился в дальний путь. До Забайкалья он добирался почти два месяца: до Сибири пароходом по Волге и поездом до Урала, далее«конно-лошадиным странствием» к началу лета пересек Сибирь и 12 июня въехал в старинный город Забайкальской области Верхнеудинск (ныне г. Улан-Удэ), назвав его «миленьким городком» [Чехов, 1976, т. 4, № 837]. 17 июня путешественник посетил, по его словам, «плохой» город Читу, а во вторник 19 июня прибыл в Нерчинск, характеризуя его как «городок не ахти, но жить можно» [Там же]. Помня о том, как он недавно опоздал на «байкальский пароход» и вынужден был, потеряв сутки, заночевать на одной из станций, Чехов очень опасался не успеть на пароход «Ермак», отходящий от сретенской пристани 20 июня вниз по Шилке на Амур. А потому очень спешил и вечером того же дня выехал из Нерчинска в Сретенск, путь до которого составлял около 100 верст. Ранним утром измученный бессонной ночью путник взошел на палубу «Ермака» и в этот же день известил мать в своем письме: «Ну-с, ехали, ехали и сегодня утром прибыли в Сретенск ровно за час до отхода парохода, заплативши ямщикам двух последних станций по рублю за чай» [Там же].
В Забайкалье Чехов пробыл чуть больше недели. При такой стремительности передвижения нельзя, конечно, было составить полного представления о крае, да писатель к этому и не стремился. Его зарисовки, отдельные замечания и характеристики часто отражали лишь «чувство первого впечатления» [Петряев, 2006, с. 113] и, соответственно погоде, его настроение. Но если в других городах Сибири путешественник останавливался на несколько суток или на несколько часов, то в Сретенске он пробыл всего лишь час на деревянной пристани и борту парохода, готовившегося к отплытию. В то же время, если забайкальские города Верхнеудинск, Чита и Нерчинск были упомянуты в дорожных письмах родным, друзьям и коллегам Антона Павловича всего лишь в одном или двух случаях, то Сретенск удостоился чести быть упомянутым им более десяти раз. Именно страх опоздать на сретенский пароход и явился причиной того, что город стал объектом его острых переживаний.
Еще за неделю до отъезда (15 апреля) Чехов поделился волнениями о предстоящем путешествии со своим другом – публицистом и известным издателем Алексеем Сергеевичем Сувориным: «У меня такое чувство, как будто я собираюсь на войну… В случае утонутия или чего-нибудь вроде, имейте в виду, что все, что я имею и могу иметь в будущем, принадлежит сестре, она заплатит мои долги» [РГБ НИОР, Чех. № п. 23, №5, 815-06/54; Чехов, 1976, т. 4, № 803]. Как известно писатель с долей свойственного ему юмора слыл мастером изобретений неологизмов (новых слов общенародного языка). В данном случае сравнением с войной и словом «утонутием» он обозначил страшившую его неизвестность дальнего пути.
Через месяц, уже будучи в Томске, который путешественник назвал «скучным» и «нетрезвым», он вновь пишет своему другу: «На перекладных скакать до Амура – это пытка. Разобьешь и себя, и весь свой багаж. Посоветовали купить повозку. Купил сегодня за 130 рублей. Если не удастся продать ее в Сретенске, где кончается мой лошадиный путь, то я останусь на бобах и взвою» [Чехов, 1976, № 819]. 28 мая из «интеллигентного» Красноярска Антон Павлович извещает семью: «В Иркутске я буду через 5–6 дней, проживу там столько же дней, затем скакать до Сретенска и — конец моему лошадиному пути. Вот уж больше двух недель прошло, как я скачу не переставая, думаю только в одном этом направлении, живу этим; ежедневно вижу восход солнца от начала до конца!» [Там же, № 825].
«Из всех сибирских городов самого лучшего города» Иркутска [Там же, № 831] 5 июня Чехов шлет письмо писателю Н. А. Лейкину, а 7 июня – своей матери Евгении Яковлевне. В них он также информирует своих корреспондентов о планах дальнейшего пути: «Отсюда еду на Байкал, потом в Читу, Сретенское, где меняю лошадей на пароход, и плыву по Амуру до своей цели» [Там же, № 828] и «Пароход из Сретенска идет 20 июня. Православные, что я буду делать до 20? Куда деваться? Езда до Сретенска требует только 5–6 дней» [Там же, № 834]. Прибудет ли он в Сретенск к пароходу вовремя или опоздает – эти беспокойные мысли не покидали писателя всю дорогу через Сибирь. А потому через неделю (13 июня) по пути в пос. Лиственичная на Байкале Чехов отправляет матери новое письмо, в котором снова делится горькими раздумьями и панически вопрошает: «Так как не бывает ничего такого, чтобы не кончалось, то я ничего не имею против ожиданий и ожидаю всегда терпеливо, но дело в том, что 20-го из Сретенска идет пароход вниз по Амуру; если мы не попадем на него, то придется ждать следующего парохода, который пойдет 30-го. Господа милосердные, когда же я попаду на Сахалин?» [Там же, № 835].
И вот писатель спешит поделиться со всеми новыми впечатлениями: «Я уж не в тарантасе сижу, а в каюте I класса амурского парохода «Ермак»» [Там же, № 837]. И хотя писать было очень неудобно, мешали сильная вибрация и тряска, Антон Павлович продолжает дорожные воспоминания. Своим домочадцам он отписывает в одном из самых подробных дорожных писем: «Стали мы гнать в хвост и гриву, питая слабую надежду, что к 20 попадем в Сретенск. О том, как я ехал по берегу Селенги и потом через Забайкалье, расскажу при свидании, а теперь скажу только, что Селенга – сплошная красота, а в Забайкалье я находил все, что хотел: и Кавказ, и долину Псла, и Звенигородский уезд, и Дон. Днем скачешь по Кавказу, ночью по Донской степи, а утром очнешься от дремоты, глядь, уж Полтавская губерния – и так всю тысячу верст…» [Там же]. «Плыву по Шилке, – продолжает он в этом же письме, – которая у Покровской станицы, слившись с Аргунью, переходит в Амур. Река – не шире Псла, даже уже. Берега каменистые: утесы да леса. Совсем дичь. Лавируем, чтобы не сесть на мель или не хлопнуться задом о берег. У порогов пароходы и баржи часто хлопаются. Душно. Сейчас останавливались у Усть-Кары, где высадили человек 5–6 каторжных. Тут прииски и каторжная тюрьма». На причале с. Горбица Чехов заметил в письме к Лейкину: «Забайкалье великолепно. Это смесь Швейцарии, Дона и Финляндии...» И далее: «Берега Шилки красивые, точно декорация, но, увы! чувствуется что-то гнетущее от этого сплошного безлюдья. Точно клетка без птицы» [Там же, № 838]. В следующем письме А. Н. Плещееву путник рассказывает: «Путешествие мое на лошадях кончилось; большие сапоги заключены под спуд, рожа вымыта, белье переменено, и московский жулик преобразился в барина. Пароход дрожит, трудно писать… Берега Амура красивы, но слишком дики, мне же безлюдье надоело. Нахожусь под впечатлением Забайкалья, которое я проехал: превосходный край. Вообще говоря, от Байкала начинается сибирская поэзия, до Байкала же была проза» [Там же, № 839].
От Сретенска по Амуру путешественник плыл 11 дней. Он проследовал до Николаевска, а затем, следуя на пароходе через Татарский пролив, 11 июля 1890 г. ступил на землю дальнего каторжного острова. Здесь итогом наблюдений Чехова стал цикл его очерков «Остров Сахалин». Книга, вышедшая по его возвращении из этого неординарного путешествия, явилась острым, разоблачительным документальным материалом о каторжной политике царского дома. Очерки вызвали такой общественный резонанс, что правительство вынуждено было отправить на Сахалин комиссию для расследования положения ссыльнокаторжных. Чехов намеревался написать путевые очерки о своем долгом и дальнем путешествии, но после возвращения в столицу у него уже не было ни сил, ни возможности возвратиться к этой теме.
Библиографический список
Петряев Е. Д. «Отсюда еду на Байкал, потом в Читу...» // Чита. Город во времени / сост. и ред. И. Г. Куренная. – 2-е изд., перераб. и доп. – Чита: Стиль, 2006. – С. 112–113; РГБ НИОР, Чех. № п. 23, № 5, 815-06/54; Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. – М.: Наука, 1976. – Т. 4. – № 803, 819, 825, 828, 831, 834–835, 837–839.
Сретенск / гл. ред. К. К. Ильковский; отв. ред. Н. Н. Константинова, О. Ю. Черенщиков. – Чита: Забайкал. гос. ун-т, 2014. – С. 129–131. – (Альбомная серия «Энциклопедии Забайкалья»).
Верстка сайта Vesna